Запах Смерти и длинные ноги, Сергей Решетников

Жена после операции лежит в больнице. Операция прошла успешно, без осложнений. Четвертый день мы с дочкой одни. Поначалу я немного боялся этого. Ну какой из меня родитель!? Хотя дочке Марусе седьмой год (!).

Вчера

В итоге всё стало получаться само собой. Мы еще лучше друг с другом стали находить общий язык. Практически перестали ругаться. Она стала идти на компромиссы, я стал уступать.

В один из дней мы поехали в кафе «Обжорку» (реклама! блин!), поели. Маруся поиграла в большом детском уголке. Потом я предложил пойти в Горсад. Там она каталась на пони, кружилась на каруселях, ела мороженое. Заявка хорошая – мир налажен. Мир нам улыбался прекрасной сентябрьской погодой.

Вчера мы ходили по магазинам – просто так. Маша сказала: «Давай ходить по магазинам – просто так» И мы пошли. Накупили всякой дряни. Всегда когда ходишь по магазинам «просто так» - приобретаешь кучу всякой дряни. Купили какие-то детские книги, шерстяного зайца, кубики, диски со сказками и диски с восьмью часами «Апологии Сократа и других диалогов» для меня. Потом добрались до продуктового супермакета. Там купили продуктов: наринэ, перепелиных яиц, сыра, рыбы, яблок, груш, персиков…

Пришли домой уставшие, но счастливые. Маруся полчаса поиграла новым шерстяным зайцем, потом посадила его рядом с другими полузабытыми мишками, лошадками, поросятами и куклами… Я выпил Наринэ, через полчаса – пять перепелиных яиц. Сели изучать математику… Я старался не нервничать. Очень старался. И у меня получилось – я не разу не назвал ее «бестолковой», не разу не сорвался на крик. Потом стали смотреть телевизор. Долго, но мирно спорили, какую программу будем смотреть. В итоге сошлись на передаче «Как уходили кумиры».

Хорошее вчера прошло.

Настало неплохое сегодня.

Сегодня

Мы с Машей снова ездили в Горсад. На автобусе. На ПАЗ-ике маршрутном. Надо сказать, я люблю ездить на общественном транспорте, когда не уставший, когда у меня хорошее настроение и когда знаю, что у меня в портмоне сотня-другая на такси, пара тысяч на всякий случай и еще кое-какие деньги на банковской карточке «Газпромбанка» (реклама! блин!). В автобусе многое можно увидеть, услышать, унюхать… С утра, например, в маршрутку, где ехали мы с Марусей, залезла престарелая бабушка, очень сильно престарелая. Ее кто-то снизу подтолкнул в автобус, и она залезла... Маршрутка полупустая. Нет смысла уступать место. Маша сидит у меня на коленях. Бабушка, тяжело дыша, садится рядом с нами. И вдруг я ощутил запах Смерти. Мне сразу вспомнилось, что именно так пахнет Смерть. Не могу описать этот запах… Это что-то необычное. Именно так на смертном одре пахла моя бабушка. Я еще раз внимательно посмотрел на старушку в маршрутке. В самом деле – она на пороге: лицо болезненно бледное, кожа обвисшая, мертвый взгляд, сухие дрожащие синие руки… Бабушка стала что-то искать в своих карманах, которых было множество на ее выцветшем от древности пиджаке. В одном из карманов она нашла полиэтиленовый мешочек, скомканный и завязанный на два-три узла. Принялась развязывать узлы. Долго… Я мелком разглядел, что у нее было в мешочке. Немного мелочи, видимо, приготовленной на проезд.

Надо сказать, что в Томской области право бесплатного проезда в маршрутных такси и автобусах осталось только за ветеранами ВОВ, вдовами погибших на войне и блокадниками. Пенсионеры и инвалиды при предъявлении удостоверения в маршрутке платят 5 рублей. Я же, как обычный пассажир отдаю 7. Маруську провожу бесплатно. Существует правило, если ребенок занимает посадочное место, то за него нужно платить. А если везешь его на коленях, то безденежно. Согласно правилам, не взирая на нормы, я бы как расчетливый еврей, возил дочку на коленях до 18 лет. Увы. Но сейчас-то всё хорошо: семилетняя дочка на коленях, в портмоне сотня-другая на такси, пара тысяч на всякий случай и еще кое-какие деньги на банковской карточке… Стоит отметить, что цена на проезд в Томске небольшая, если сравнить с другими сибирскими областными центрами.

Так вот, едем дальше. Бабушка уже вторую остановку развязывает два накрепко завязанных узелка на полиэтиленовом мешочке. Замечу, сам я ужасно не люблю этих узелков на полиэтиленовых мешочках, и рву их – рублю, так сказать, гордиевы узелки. Поэтому, когда на базаре или в магазине продавец пытается сделать доброе, якобы, дело – завязать мешочек, я останавливаю его, говорю «спасибо, не надо».

Спустя три остановки старушка всё-таки развязала мешочек, достала оттуда мелочь: две монетки по два рубля, четыре рублевых, пятьдесят копеек и кучу «десяриков». Стала перебирать их в ладони, всматриваясь полуслепыми глазами. Потом протянула мне ладонь, сказала: «Пять рублев посчитай, сынок» Я отсчитал пять «рублев», положил в другую её ладонь. Она ненадолго успокоилась. Потом стала спрашивать кондуктора, когда будет Соляная площадь. Кондуктор ответила: «Скажу где, бабушка. Не переживайте». «А когда?» - переспросила старушка. «Я скажу» - спокойно сказала кондуктор, понимая состояние пожилого человека.

Бабушка успокоилась. Потом снова обратилась ко мне, чтобы я напомнил в какой ладони у нее пять «рублев», потому что в другой ладони у нее тоже мелочь, которую она еще не «поспела» сложить обратно в мешочек и завязать на два крепких узелка.

Кондуктор подсказала бабушке, что ей пора выходить. Старушка побрела к выходу. Автобус долго не трогался, водитель терпеливо ждал, когда старая бабушка при помощи кондуктора и еще одного пассажира выберется из автобуса. Бабушка вышла. Двери закрылись. А в маршрутке некоторое время еще держался запах старушки, запах Смерти. «Как от бабы Дуси пахнет» - громко на весть автобус сказала Маруся, когда мы тронулись. Баба Дуся – это прабабушка моей жены, то есть для дочки-Маши она пра-прабабушка. Она дожила до 99 лет, из ума вышла только последний год и умерла в своей постели полгода назад. Пережила Смерть мужа, расстрелянного в 37-м году, на несколько десятков лет.

Мы приехали в Горсад. Маруся опять каталась на пони, а потом на осле. И еще на каруселях. Домой мы опять поехали на автобусе. Теперь уже на большом дизельном автобусе, в котором воняло выхлопными газами. Заплатили за проезд 5 рублей, сели на сиденье, стали смотреть в окошко и по сторонам. Напротив нас сидели две цыганки, одна голубоглазая с младенцем на руках. Обе в длинных до пола тряпочных юбках, туго повязанных платках, на ногах китайские пластмассовые штиблеты. Обычные цыганки, только одна – голубоглазая и, можно сказать, красивая. На следующей остановке они выходили. Голубоглазая на выходе взглянула мне в глаза, широко улыбнулась, громко сказала что-то на цыганском и вышла. Двери закрылись. Что это было? Проклятие или похвала, или она что-то увидела в моих глазах?

Я ехал, и в память мою врезался ее взгляд голубых как небо глаз. Что это было?

Потом в наш автобус зашли молодые студентки, длинноногие, худенькие, большеглазые. В таких случаях я всегда чувствую себя старым. Я вдохновенно смотрел на их красивые белые ножки. Как я далек от них! Как прекрасны эти молоденькие большеглазые козочки! Они едут до общежития, что на Телецентре. Вышли. Двери закрылись. Я и еще несколько мужчин-пассажиров проводили их взглядами.

В Томске самые красивые девчонки – это точно! В Томске много говна, но тут самые красивые, самые молодые, самые лучшие девчонки. Я имею право так говорить, потому что некоренной томич, и жил во многих городах. Томск по статистике самый молодой город. Со всей Сибири сюда приезжают учиться сливки… Я буду скучать без этих молодых, худеньких, длинноногих и большеглазых.

Мы с дочкой ехали на автобусе домой.

Я люблю иногда ездить на автобусе, когда есть настроение.

Я люблю вас, Томичи, старые и молодые, красивые и страшные, добрые и злые! Я люблю вас!

2006 год. Москва.