Дневник из наркодиспансера, 2010 год

Решетников Сергей Михайлович собственной персоной и его хуятим.

Я, господа и дамы, в медицинском центре «Фигукс компани», что на южной окраине Москвы. Место охуенное с точки зрения экологии. Что я тут делаю в этом Фигугсе? Лечусь от алкоголизма, который заебал меня хуже выхлопных газов в центре Москвы. То есть «Фигус компании» - это в простонародье наркодиспансер, только более высокого класса, за хорошие деньги. Но об этом еще все впереди. Итак, поехали, я прибыл. Мне дали комнату на втором этаже, вполне приличную с двумя большими окнами, с розовыми обоями. Забрали бритву, лезвия. Как будто бы я такой глупый и не найду других способов покончить жизнь самоубийством. Забрали почему-то телефон. Он, я так понимаю, считается психологическим раздражителем. Ладно. Приняли, спасибо. Бабок взяли за неделю 63 000 рублей (ни хуевая сумма) + 7 косарей взяли за анализы (какие – потом расскажу). Итак. Начну сумбурно. Также как живу. Хаос – мой Бог. Но Православный Бог меня – сто пудов – любит.

29.05.10

Работал сначала на маке. Не смог настроить макбук. Что-то случилось с паролем. Он стал требовать какие-то цифры. Думаю, у них в кампании (по приезду в центр) все настроят. Устал от нервного напряжения. Устал от нервотрепки, которую выдает мне жена в регулярных слезах – жертва, которую я хотел, якобы, убить, на которую собственноручно жестоко бросался с ножом и вонзал нож в деревянный стол… (ей определенно тоже нужно лечиться, нам всем нужно лечиться) Так вот я нападал. Но у нее не было ни одного синяка и ссадины – и вменить, собственно, нечего. Зато у этой плачущей девы осталась хата на Новинском бульваре, как минимум за 8 миллионов, миллион с лишним денег наличными и… злой-растакой я (плохой полицейский). Как избавится? Наверное, стоит вопрос. Сука! Бросивший первую, вторую жену. С таким-то стервецом тяжко… А то что она мне запрещала общаться со вторым ребенком – это нормально, да? И всякой раз выговаривала, какие хуевые мои дети. Да. Сознаю – дети не в лучшем варианте, потому что участия в воспитании никакого, блин, не принимал. Да и если бы принял – вопрос бы встал так – лучше без тебя. Ибо по сути своей я форменная скотина – алкаш и матерщинник. Ну дальше пойдем… А то что мать-отец лишний раз боялись мне позвонить, потому что Алиса была не в духе, мол, дети должны отрываться от своих родителей – это нормально? Не будет этого. Да мои отец и мать может, не дай Бог, живут последний год – а я их звонком обделять буду? Не бывать этому. Без тебя. Буду звонить родителям. Машке-дочке на ноутбук – с горем пополам выбил деньги. При условии, что всем другим ее детям тоже купили по ноутбуку (которые каждый вышли дороже). Всё размерено. Зато, бля, ее сыну денег на машину не хватает, на! – родной - 200 косарей – на лентяйничек, спящий до двух часов каждый день. На «сынок». Кушай миленький. Дочке – тоже на машину – 300 косарей. Зато Алиса такая сватая. Николай хуевый пьющий, а Алиса святая. Спасительница. Да это я тебя кормил и поил. Я. На мне всё держалось. Бизнес я не первый придумал? Да, не первый. Да у Алисы потолок дела - сделать бизнес (по подмосковному) на 100 косарей и ВСЁ. Баста карапузики. А со мной, вишь, как вышло, хата недалеко от Арбата. Купили за 750. Вложили ищо лимон. И стоимость у нее теперь выросла. Безусловно выросла. И душа моя там вложена ни на одну копейку. А больше. Нахуй Николенька-то теперь ты не нужен. На хуй. Подика-сь. Мы люди хорошие. А ты тварь в разных средах неуважаемая. Драматурги тебя презирают, как тварь матершинную и подлую, и каждый из них наровит дать тебе в морду, сценаристы тебя за своего не держат, ибо на Довлатова похож ты только склонностью к выпивке. Среди писателей о тебе вообще не слыхивали. Соси хуй, писатель. У режиссера пососи хуй, тогда получишь гранд. А так понты всё, понты. Евреем не родился, жопу не даешь, хуй не сосешь, в КВН не играешь. Молчи, сопи в три дырочки, попукивай. Жопа сранная.
Кстати, у меня здесь запор сумасшедший развился в этом медицинском центре. И роман «Спайс» не пишется. Пару глав написал, и пизда. Еще рассказ маленький написал «Мачо»

Забирай, кричит жена, свою разбитую машину Mazdu тройку, 4 лимона, что осталось и недвижимость в подвале на Новослободской (без отдельного входа, но то решаемо, типо). Вкладывай теперь туда свою душу и силы. Мне ты не гошь. Ни хуяшеньки. И скажи спасибо, что всё не забрали. Ты – Сибиряк, ты крепкий! Поди, поищи такую как я женищину, на многое способную. Да, нужно отдать тебе должное. Ты лучшая. Не супротивляюся. У тебя и голова на плечах, и везение ты приносишь, и стоп мне сказать, когда нужно умеешь, и не гулящая. Щас в Москве – это редкость. И люблю я Тебя. Но, блин. Сломалась тарелка-то, сломалась родная. Треснула. И ты уже не та, и я не тот.

Ой, господи.

Я уже несколько дней лежу в медицинском центре Тампекс. Противоалкогольную и психоневротическую для больных, так сказать, хроническим алкоголизмом, то есть, для алкашей. Навидался я тут всего. Ужас. Не в сказке сказать, не пером описать.
Но выпускают отсюда, говорят, настоящих трезвенников, коим хочу стать я, мужчина, если можно так выразиться, в полном рассвете сил, через неделю, непьющий, с парой миллионов в кармане и с недвижимостью кое-какой. Хорошие девки могут записываться в очередь. Буду, если можно так выразиться, созерцать, влюбляться, значит.
За сим прощаюсь, Николай Степанков. Написал, а сам думаю. Дурак ты, Степанков. Баба у тебя. Твоя. Родная. Любить тебя никто не будет как она. Это точно.

Роман Спайс пишется. Потом опять не пишется. Охуенная вещь, скажу я вам, получается.

Время 21 час. И тебе уже всё равно – сколько чая ты выпил, тебе всё равно поставят снотворное – и ты будешь спать, как сурок. Спать до тех пор, пока тебя не толкнет медсестра и не скажет: «Завтракать» И всё это, конечно, полный балдеж, что курс лечения должен продолжаться 21 день. Какова хера? Какой-такой алкоголь они будут выводить 21 день? Что там такого гениального они будут в меня вводить 21 день? Ничего. Всё тоже самое, что и в первый день. Блядство в палатах сделалось повальным, но тихим. И тишина стоит такая, что повеситься хочется. И одиночество грызет такое, что мысли в головое - найти бабу, отыметь и пожениться на ней. Похуй какая она будет. Лучше бы, конечно, на Алису похожая. Но такого не бывает. Лишь бы поиметь. Но это первый лишь позыв. За ним будет другое – разборчивое. Подавай мне непременно художницу или артистку или дочку путинску. Тоже ничего жить можно пристроиться. Я ныне мужик не пьющий, сигареты в рот не употребляющий, кокоса в нос не пихаю… В общем, золото. Да еще и при финансике небольшом. Небольшом, но финансике. Плюс Mazda опять-таки и 86 квадратных меров офису на Таганке. Жених – то что надо жених. Поди, поищи. (вздыхает) Только б Алиску бы вернуть.

После вечернего телефонного звонка.

Алиса рвет и мечет. Она чувствует, что попадает в мои литературные хроники как девушка не совсем приятная, практичная и срущая на все принципы. Она это чувствует, поэтому пытается спасти положение. А положение спасти невозможно: она остается сукой забравшей однокомнатную квартиру у Кремля. Притом у Алисы дети-прихлебатели, которые тоже разинули уже рты на эти хоромы, которые они бы не заработали бы никогда ни в какое время. Нужно отдать должное бизнес начинался с Алисиных 200-х тысяч, которые она заняла на две недели у своего родственника без процентов. И тут то карта и пошла. Бабки полетели. Мы заработали первый миллион, который тут же вложили в дело. Дело пошло всё из-за моей политики глобализации и укрупнения бизнеса. Плюс, все сайты висели на мне: раскрутка, реклама – а это 80% успеха. Алиса нашла первых курьеров из дальних родственников. А дальше всё пошло как по маслу. Деньги стали делать деньги. И еще что оставалось делать Алисе и мне шпаковать новые пакетики миксов, так как товар приходил оптом. Мы сидели дома вдвоем и на протяжении двух-трех часов в день паяли свои миллионы. Я ни в коем случае не ущемляю заслуг Алисы в продвижении бизнеса. Но всё-таки Богом индустрии Спайс был я – Николай Жуковский (Степанков). Я был генеральный директор, руководитель по связям с общественностью, главный инженер, главный химик, главный технолог, главный. А Алиса была моим помощником – и получила квартиру на Покровке. Поделом. Заслужила. Это мой подарок тебе. Я заработаю себе квартиру у Мавзолея, если мне это будет нужно.

Ночью начался Содом.

В это время сидим с одной девушкой Ниной на лавочке. То – сё. Мне нравятся девушки, которые говорят – у меня есть парень, а потом отсасывают так, будто не видели хуя с самого рождения, потом ебутся так, будто их влагалища скучали по плоти не меньше пяти лет. А как они мокнут, господа, эти мокрощелки, у которых, якобы, есть парни. Это же просто блаженство, их влага тЯчёт по вашим ляжками, стЯкая на простынь. Они прекрасны эти девы, у которых есть парень. Их парень… О нем ничего не могу сказать. В основном, парень – это миф. Но восемнадцатилетняя мокрощелка у него что надо. Сам проверял. Ее звали Нина. Писька ладная, стройненькая, плотная, без изъяна, мечта поэта. Ее позвала мама, которую звали Люда, Нина быстро подмылась пол краном, ничего не сказала и быстро ушла.

А еще потом глубокой ночью я настолько возбудился, что стал ходить по помещению, чтобы найти Нинину маму Люду, потому что оттрахать ее мне тоже очень хотелось. Но никого я больше не нашел и оттрахал подушку. Вернее, две подушки. Подушки были большие, красивые и трахать их было одно удовольствие, не хуже, чем Нинину маму Люду. Хотя… Ну, конечно, похуже, чем саму Нину, с которой текло как березы в мае.

30.05.2020

День сегодня пошел лучше. Почему лучше – спросите вы. А просто так. Всё как-то пошло легче веселее. Я с удовольствием пообщался с мамой Людой, она рассказала, как прекрасно готовит в сметане лосося и какой у нее замечательный муж с черными бровями. Ночной Содом, как выяснилось, прекратился сам собой. Мама Люда в нем тоже принимала самое активное участие. И все как будто о нем забыли. Я как бы между делом тихо рассказал маме Люде, что представлял ее в своей постели и оттрахал вместо нее две подушки. Мне показалось это эротичным. Но маму Люду это почему-то оскорбило. Она не стерпела сравнение себя с подушками и ушла восвояси, виляя толстыми булками.

А я вдруг в 10.45 захотел срать. Я вчера весь день не мог просраться из-за запора, а сейчас… ничего. Захотел срать. Пойду посру. Бежать-бежать. А вы пока сделайте себе чай и кофе и приготовьтесь к самому важному в сем рассказе.

День снова пошел хуже. Скучно и тоскливо.

Поговорил с сорокалетним парнем, лечащимся от алкоголя. Он владелец антикварного магазина, бабок куры не клюют, в месяц – по 30 косарей зеленых прибыли. А пьет ведь. И сейчас будет лежать положенные 21 день. И самое главное, что он мне сказал, отлежу 21 день, вылечусь и СНОВА пить буду. А что еще делать? Да, правда. Что еще делать. Куда девать пассионарность. Войны на нас нету.
Снова говорил с мамой Людой, после того, как она забыла про подушки – она хочет пристроить дочку в Лондон, чтобы у нее там появился новый круг общения. Они вообще друг с другом не разговаривают (вернее, не слышат друг друга) – мама с дочкой. Мама мне рассказывает, что учуяла один раз запах марихуаны от нее. Вот был скандал! Во бля! А дочка мне рассказывает, как благополучно сидела в течение года на коксе. Вот семейка – вот взаимопонимание. Страшный мир, ужасный мир, гребаный мир, мир, где мы друг друга не слышим, не хотим слышать, не желаем воспринимать.

Со мной ведет беседы доктор Михаил – младше меня на пять лет, но достаточно умный и мудрый. Не могу еще сказать, что он мне дает или не дает, но… Мне приятно беседовать с ним. Приятно. Я вчера ему прочитал две главы романа «Голубая моя Москва». Как оно это оценил, я так и не понял. Может, сегодня выясню. Просто промолчал. Видимо, не ожидал.

К Алисе злость прошла. Да ведь и, правда, она тоже работала в проекте. Она тоже прикладывала силы. Хотя делала это слегка как из-под палки, мол, мне валять, мне шить… Я то этому отдавал душу. Но это безусловно ее квартира на Плющихе. Ее.

Я схожу с ума от одиночества. Оказывается, тот человек, который был мне близок, который был моей половинкой – просто отрекся от меня. Просто перечеркал все наши отношения, все наши счастия своими гештальтами, своими теориями, своими болями. Всем этим можно черкать и может быть и нужно, потому что три года совместной жизни – это потолок, после которого муж и жена либо превращается в брата и сестру, либо играет каждый в свою игру – один предавая в одну сторону, другой в другую. Но я всё равно схожу с ума от одиночества. И люблю ее. У меня будут деньги. У меня будет коммерческая недвижимость… Не знаю. Может быть, правильно сказал сосед из другой палаты – я буду пить, вылечусь и буду пить. А иначе что делать? Куда девать нашу русскую пассионарность? Не революцию же опять делать? Господи, если ты есть, скажи, что делать, направь на путь истинный… Но только, я боюсь, в религии ничего нет. Только формы. И никакого содержания. Алиса не может меня простить за то, что я не совершил, за то о чем я думаю, мол, квартира осталась ей. Да, Боже, окстись. Не переживай. Даже если я буду молчать. Она будет думать, что люди будут думать, что она забрала у мужа квартиру в центре. Да, я вложил в нее душу. Да, я там постарался. А она, человек с совестью, теперь будет себя мучить, ждать, когда ей скажут, какая она секая. Нахуй мне твоя квартира не нужна. Я, даст бог, заработаю. Но проблем. Уже умею. А вот твои дети, которые меня даже с днюхой не поздравили не умеют. И уметь не будут. Потому что баловни. И мои, суки, наверное, будут такие же баловни. В общем, устал писать, всё об ней да об ней. Не заслуживает она такого. Роман нужно писать Спайс. И этот роман должен взорвать общественность, взорвать. Там должен появится новый Герой Нашего Времени.

Просто произошла подмена. Подмена. Любовь на деньги. Деньги на желание жить. Просто произошла подмена. Я просто с самого раннего детства приучен, что деньги – это наше всё. Что деньги – это власть, царь и бог. И стремлюсь к обладанию ими. Я плюю на некоторые принципы, сру на чувства, блюю на отношения… Мне срать на всё то море любви способное держать меня на плаву. У меня нет друзей. От меня ушла последняя любимая. У меня есть только родители, да и те живут в своей плоскости, в которой мне нет места. А я ведь любил ее – Алису. Смогу ли еще вернуть ее?

Пригласили меня на массаж. Сходил. Новому массажисту снова пришлось рассказывать о том, почему да как у меня двадцатисантиметровый шрам на спине. Притом одним я вру про автокатастрофу, вторым рассказываю байку о том, как мой Land Rover упал с моста на побережье реки. Я только никому не говорю правды – о том, что мы с Ленкой напившись пива прыгнули с шестого этажа общаги. Никому не хочу говорить этой правды. Потому что она слишком неправдоподобна.
Получив неплохой массаж я пришел в комнату, забрался в душ, захотелось вздрочнуть, но как-то не так всё в душевой… Как-то по рабоче-крестьянске. Я вышел в комнату (второй этаж), за окном детский сад, дети играют с воспитателями. Открыл тюль и совершенно обнаженный вдрочнул. Но, признаюсь честно, взгляд мой падал не на шестилетних детей (они меня не цепляли), а на толстозадых воспитательниц. Воспитательницы были как с картин времен возрождения. Такие же сочные, такие смачные. Я мысленно раздевал их и трахал одну за одной. Одну за одной. Глядя в окно. О потом мы вместе ложились на песочек в песочнике и они по очереди сосали мой крепкий хуй. О, как они были прекрасны, воспитательницы времен возрождения. Я так смачно и долго давно не кончал, со времен массажа предстательной железы, который мне делала покинувшая меня Алиса. В общем, мы смачно поеблись с воспитательницами, а шестилетние дети за всем этим наблюдали… Так? Нет, совсем не так. Ты просто согнувшись в три погибели как страшный сверчок, глядя на толстозадых воспитательниц, быстро подрочил на это дело и снова пошел подмываться. Ты пиздишь! В рот они брали! Пиздун – одним словом. И это, господа мои, не вербатим, Решетников (Степанков) пишет самым настоящим хуятимом. Хуятим. Не вербатим, а хуятим.

О нашем диспансере
Мы в этой психушке как на необитаемом острове с цветными карандашами. Все друг друга знаем. Но ебать некого. Даже тех, кого возможно вроде есть возможность ебать, можно только материть, потому что они одинаковые и пустые, как коробки из-под карандашей. Вроде ждешь, что карандаши будут красивые и яркие, открываешь, а карандашей нет. Остается только коробка, тоже красивая, тоже яркая, но пуста-ая и гордится почему-то собой. Даже хуй сосать не предложишь, потому что побоишься обидеть. Ведь коробка-то из-под карандашей не может сосать хуй по причине неприсобленности. Коробка, ее величество. За 9 косарей в день лежат пустые коробки.

Я понял, что в этой жизни для мужчины главное засадить. Можно сколько угодно говорить об искусстве, о целях и задачах, о глубине идей и замыслов, но если мужчина не засадит, ничего не имеет смысла. Всё остается только словами.

Найти своей залупе временный приют – это задач номер один для мужчины. Если люди говорят, что мужчина должен состояться как художник, мужчина должен выучиться мастерству… Всё это верно на 100%. Но если мужчина не научился и не находит применение своей залупе, тот мужчина не состоялся. Найдите место своей залупе.

Мальчик, который заменяет подушкой женщину, заменяет любовь материей. Как только запах женщины коснется его ноздрей перед ним растворятся врата рая, откуда появляются райские дети. И подушка становится не нужна.

Где рай – спросите вы. В пизде женщины. Что нас манит туда? Мы хотим заселить в это счастливое теплое место побольше своих детей. Но, парадокс в том, что они все оттуда спустя какое-то время вываливаются. И говорят – дайте нам образование, крышу над головой и Land Rover. И не мешайте нам жить, старики.

31.05.2010

Утро сегодня началось с зарядки. На зарядке вместе с тренером был только полусумасшедший Игорь, который всегда улыбается, с удовольствием кушает и каждому входящему говорит: приятного аппетита.

Проблема наша с Алиса в том, что я, правда, только о себе, о себе, да о себе. Хотя… Блин. Устал. Куча противоречий. Она тоже занимается собой, своим бизнесом, своей карьерой. Без меня бы она этим никогда бы не занималась. Она бы занималась только детьми. Что и сейчас она делает. А дети тихо-тихо ненавидят меня, потому что их отовали от титьки, потому что мама уделяет им мало внимания… Ну всё – Николай – тебя опять понесло. Хватит.

Сегодня я весь врачебный состав подготовил к тому, что буду говорить серьезно, лечиться или не лечиться, есть ли смысл в капельницах, или ставить блокаду сразу или не ставить вообще. Найду, где в другом месте. Понятно, что им выгодно, чтобы лечились у них как можно дольше, ибо 7 косарей с души на дороге не валяются. Поэтому чем больше душ, тем лучше. И чем меньше эти души трепещут, тем лучше. Поэтому в капельницы добавляют всякие успокаивающие и тормозящие. Пациенты существуют, как амебы. А амебы за 7 косых в день всех устраивают.

Сейчас будет обход и нужно решить главный вопрос – когда и что мне вшивают. И что это за контора вообще? Я, правда, зол, правда. Храбрюсь сижу, стараюсь. Вдруг ко мне приходит сестра с капельницей и заряжает аккурат в вену. Включила, оглядела и сказала: хорошо. Я взял в свободную руку Стендаля «Красное и чёрное», открыл на заложенной странице

Ко мне пришли врачи и стали убеждать меня, что меня нужно лечиться 21 день. Никак не меньше. Ну, конечно, какого хуя – по 9 косарей за день… Всех бы так лечить. Я бы тоже занялся лечением. Притом – только капельница, три горсти таблеток и на сладкое массаж (слабенький). 9 косарей – не сильно ли заебись за такие услуги без соснового бора и в четырех стенах? Я говорю – сделайте мне завтра-послезавтра торпеду (блокаду). Они мне – никак нельзя-с, срок маленький. Я говорю – а как же мне несколько лет назад после трех капельниц торпеду в государственной клинике заряжали? Они мне – никак нельзя-с, протовопоказания-с, категорично и стопроцентно. Жалко, говорю. А если я завтра уеду, потом – через пятнадцать дней вернусь и поставлю у вас эту самую злополучную блокаду. Они мне – так можно-с. Завтра выпишем. Ну вот те блин. Вот те матушка и Юрьев день! Нахер, спрашивается, платить по 9 тысячев за то, что сидишь с алкоголиками в одном помещении, носу на улицу высунуть не можешь и питаешься еще всем вкусным, конечно, переваренным, но от которого случается непременный запор. Наху-нахуй, батенька, извольте выписать и выдать мне положенную сумму за недожитые дни. А то у вас тут садом с геморой происходят еженочные, а вы и знать об этом не знаете. Хотя… Как знать. Может быть главный Содом случается именно в кабинете директора. Ведь ходили же слухи, что находила уборщица в его мусорном ведре фаллоимитатор весь поголовно в человеческих фикалияйх, а если уж простят меня дорогие мои читатели, то и в говне.

Сегодня исповедовался у батюшки. Я 45 минут рассказывал ему про себя – он охал и ахал. Он сказал, что нужно прийти на исповедь с Алёной.

Уже давно идет 31-го число, скоро будет 1-го.
Иногда лучше подрочить, чем выебать глупую бабу. Процесс онанизма ты хотя бы можешь контролировать, а тупая баба неуправляема.
Нужно отметить, что «Фигукс кмпани» весь состоит из сплошного либидо, из либидо и денежных вливаний. Притом эти денежные вливания прямо пропорциональны проявлению либидо. Всё взаимосвязано.

Был на исповеди. Первая исповедь в моей жизни. Рассказал о женах своих. О том что отца ударил… Много говорил – минут 45. Охал и ахал поп. (господи – да говорил уже об этом) (вот что значит не править) – (про подрочить еще расскажи – тоже будет смешно)

Злой я. Даже поп, худощавый мужчина, служитель из женского монастыря вызывает подозрение. Притом у меня он не вызывал подозрения до дех пор, пока не сказал, что он служит в женском монастыре. То есть, Степанков (Решетников) в меру своей испорченности могу рисовать милые картинки, которые там творятся ночами. Мне бы, как говорится, в эту святую обитель. Шучу. Не дай Бог никому оказаться между ног трех десятков голодных монахинь. Хотя может быть я отстал от мир и со времен Боккаччо много, что изменилось. Будем веровать, что много. Хотя… Как сказать. Пизда – она и келье пизда. Это уже не изменить.

Всё ТЧК
Подрочу, в душ и спать.

Уже 01.06.10. Первый день лета. Хочу Алисе сделать какой-нибудь подарок. Поездку куда-нибудь. Раз уж машина на ремонт не ставится. Заведется ли он только после такого простоя? Увидим.