Сергей Решетников, писатель, сценарист, драматург. Тот самый Решетников

Глава 20 «Мент»

«Реалити-шоу Война», двадцатая глава «Мент»

Перед этим вы читали главу 19 «Вечеринка». Если не читали - почитайте.

глава 20 мент

Когда Степану Васильевичу Хулигану исполнилось 18 лет, этого никто во всей деревне не заметил. Отец, как всегда после отбоя, в десять вечера отошел ко сну. А Степан, больно ударившись о косяк, громко хлопнул дверьми, выругался и ушел из дому. Вышел, купил самогонки, напился до зеленой блевотины. Потом залез в холодную речку, доплыл до середины. Набрал полные легкие воздуха, нырнул под воду, выпустил воздух, намереваясь покончить с собой.
И вдруг проснулось острое желание жить. Он быстро-быстро заработал руками и ногами — и вынырнул. Вышел на берег, откашлялся, отлежался и пошел на край деревни, где жила Лапа, которую раньше «задаром» загибали деревенские, но сейчас ею брезговали даже последние алкаши.
Лапа — плоская, двадцатилетняя давалка с синдромом Дауна. Она лежала под скирдой на сене и с кривой улыбкой смотрела на звезды, когда Степан ее обихаживал.
— Лапа звезду лететь, — тихо сказала она.
Степан остановился, слез с нее.
— Чё? — спросил он.
— Лапа звезду лететь, — повторила она.
— Лапа нихера не выйдет звезду лететь, — неожиданно закричал Степан, застегнул брюки и закурил «Приму».
— Лапа звезду лететь.
— Не выйдет, бля! Лапа — глупая баба. Лапа — даун, — и заплакал.

Лапа — даун

Лапа же стала его успокаивать, гладить по голове, целовать волосы и уши.
— Лапа жалеть тебя.
Степан плакал еще громче. Плакал и смотрел на небо, как будто чего-то ждал.

На следующий день, поднявшись в поле с крепкого похмелья, пошел на другой край деревни к Ламакинским алкашам. Там его с удовольствием приняли в компанию и обчистили карманы. Степа забухал. Забухал на год. Потом он по пьяни очутился в Кузбассе, жил у какого-то шаромыги, грузил в колхозе картошку и бегал от милиции. Через год перебрался в город Березовский Кемеровской области, восстановил паспорт, устроился на химзавод помощником слесаря, от государства ему, спустя полгода, дали неблагоустроенную комнату в «пятьсот веселом» доме. Жизнь наладилась, и он заскучал. Сидел в своей девятиметровой комнатке и думал о всякой чуши:
— Хоть бы война началась. Я бы пошел воевать, и… — секунд пять он ни о чем не думал, просто смотрел в потолок, теребил волосы на макушке, потом в голове родилась следующая мысль. — Погиб бы смертью храбрых. Пойду…
Он вечерами уходил на улицу искать на жопу приключений. Стал водить дружбу с ребятами, которые всегда находились там, где мутно. Начались веселые деньки.
Степан Васильевич попался с кентами на воровстве. Глубокой ночью они вчетвером крали с территории химзавода шифер. Когда завыла сирена, Степан чуть в штаны не наложил, вчесал, что было мочи, но менты перекрыли все пути отхода.
Маленького роста, мордатый, скуластый следователь по очереди брал у воришек показания и тщательно все записывал. Последним привели Степана. Большой, нескладный, ссутулившийся Степан сел перед следаком и расквасился.
— Да, — оценив ситуацию, сказал следователь, садясь за стол за стол.
Он «взял Степу на понт»: сказал, что друзья сознались, подписали бумаги, где во всем обвиняют его, Хулигана, и выставляют его главным организатором преступления — наговаривают, в общем. Степан изменился в лице, покраснел, заволновался. Он был до глубины души возмущен:
— Да я за компанию пошел.
— Я тебя не виню. Понимаю тебя. Видишь, какие твои друзья? Ты можешь написать встречное заявление, — хитро прищурившись, полушепотом добавил круглолицый следователь.

Ты можешь написать встречное заявление

Степан поставил визу, где ему сказали — раз восемнадцать поставил, даже не читая протоколов. Дрожащей рукой написал три заявления, на него наложили минимальный штраф и выпустили. Потом оказалось, что друзья не подписывали никаких бумаг против него, это было «липой», «подставой» — подельники, как положено, шли в отказ, молчали, тупили. «Следак» сделал свое черное дело. Двум кентам дали условно. Степана во дворе зачертили, прозвали «стукачом». Парни не принимали никаких объяснений. Клеймо поставлено. Он хотел уйти в запой, но ушел в себя. Закрылся в своей комнате, стал много читать, изучать криминалистику, Конституцию СССР, захотел изменить сущность правоохранительных органов, окончил вечёрку, поступил в высшую школу милиции, чтобы изнутри бороться с беспределом и коррупцией. По окончании получил офицерское звание, безболезненно влился в коррупционные ряды советской милиции, которая стала российской. Дослужился Степан Васильевич Хулиган до начальника отделения. Стал больше всех брать откаты и взятки. Славился жестокостью, бессердечием и очаровательной поначалу женой Ликой, которая родила ему троих сыновей и потеряла былую красоту. «Бабка» — любя называл ее Степан Васильевич. «Старуха» — говорил он о ней в сердцах.
У Степана Васильевича была кличка «Карма». За свою карьеру Карма поймал только двух наркоторговцев, да и то тех, которые отказались ему платить за неприкосновенность. За пойманных наркодельцов ему, как положено, выдали награду — маленькую медаль и большую премию, которую он, к огорчению своих коллег, не стал пропивать, а пустил в дело, после перестройки на имя жены, купив ларек.

после перестройки на имя жены, купив ларек

Стал торговать сигаретами, пивом и — из-под прилавка — спиртом, который возил цистернами с Мариинского спиртового комбината.
Посадил продавцами родственников: брата жены — косого Игоря и пузатого Валерку, своего двоюродного племянника. Семейный бизнес процветал до поры, до времени. Братва обходила стороной, так как хозяином ларька был мент Карма.
Потом пузатый Витька стал воровать. Степан Васильевич с мордобоем выгнал его, назвав «паршивым родственничком». Далее по-тихому подсел на иглу косой Игорь, и выручка опять стала меньше. Карма прогнал и его, посадив в ларек Любку из второго подъезда, к которой через неделю стал приставать и таки добился своего. Вечерами, забрав деньги, он частенько ставил ее лицом к стене и оприходовал…
— Ну как тебе? — с самодовольной улыбкой спрашивал Карма, застегивая ремень.
— Ничё, — равнодушно отвечала Любка, поправляя юбку.
Через год она родила мальчика и стала требовать денег.
— Это не мой ребенок! — убегая, кричал Степан Васильевич, когда жена, схватив топор, спешила к нему.
Мало-помалу дело с любкиным ребенком замяли. Любке отдали мотоцикл «Урал», видеомагнитофон «Электроника» и два десятка видеокассет.
— «Электроника»? Бля... Да пусть забирает! — Наливал себе стакан водки Степан Васильевич. — Хрен с ним! Я себе новенький куплю. И мотоцик куплю. И порнухи сам наснимаю… Ха-ха.

Перестройка благополучно завершилась, ларьки стали убирать. Очередь дошла и до хозяйства Степана Васильевича, не помогла даже его «крыша». Хотя, как знать, если бы не новое-старое отношение Степана Васильевича к жизни, то можно было бы разрулить, поставить заместо ларька павильон или построить магазин, как сделали другие, более толковые, предприниматели. Родственники так и хотели, но Степан Васильевич однажды снова, как в юности, сорвался и забухал. Стал пропивать выручку. Уходил в загул сначала на месяцы, потом на годы. За ним приезжала служебная «Волга», водитель поднимался в квартиру, помогал Степану Васильевичу одеться, усаживал его, не проспавшегося со вчерашнего, в машину, доставлял на службу. Там Степан Васильевич отправлял дежурного сержанта за водкой, вызывал заместителя — татарина Рамиля — и они, выкушав пару-тройку бутылок водки, уходили в аут.

выкушав пару-тройку бутылок водки, уходили в аут

Потом просыпались, вызывали девочек, продолжали разгул. Вечером водитель вез Хулигана домой, помогал подняться на третий этаж, открывал ключом дверь и отпускал хозяина возле порога. Степан Васильевич благополучно оседал на коврик в прихожей, издавал звериный рык, потом — боком, боком — укладывался прямо возле порога. Жена Лика разводила руками:
— Он нас погубит, мент поганый.
С утра Лика обнаруживала, что за ночь Степан Васильевич насквозь проссал свою серую форму, уже вторую на этой неделе. И ему приходилось ехать на службу в зассанных мятых штанах. На службе опять: сержант — за водкой, Рамиль — в кабинет, потом — девочки.
Но с годами в девочках они нуждались всё реже и реже, водки для дурнины им нужно было всё меньше и меньше. В последний год Степану Васильевичу хватало, чтобы языком не ворочать, всего сто пятьдесят грамм. Неполный стакан — и огромный детина лежал на полу своего кабинета, вдрабадан пьяный. Ничего не поделаешь, патологический алкоголизм.
А поначалу было так. Степан Васильевич с трудом выпивал первую рюмку водки, кривился, морщился, громко выдыхал и говорил:
— Первая колом, вторая соколом.
Переводил дух, наливал вторую.
— Истина в водке, — любил он повторять, выпив следующую.
— Аллах акбар, — уже пьяным голосом изрекал Степан Васильевич, поцеловав в лоб Рамиля после третьей.
Рамиль же, выпив свою порцию, поддерживал разговор:
— Воистину акбар, — и улыбался.
Степан Васильевич дружески хлопал его по плечу и изрекал:
— За что я тебя люблю, Рамилька?
Рамиль идиотски хохотал, пожимал плечами и закусывал с ножа шпротами.
— А давай-ка мы с тобой выпьем, Рамилька.
— Выпьем, товарищ полковник.
Дни походили один на другой. Служба шла. Печень увеличивалась. Деградация проявлялась все зримей.
Семейное дело, стало быть, развалилось. Киоск закрыли, вывезли за город. У Степана Васильевича обнаружился цирроз печени, развивалось слабоумие, начались припадки и галлюцинации. Пришло время увольняться. Его с почетом проводили на заслуженный отдых, устроили банкет, надарили подарков. С банкета его, пьяного, привезли домой, положили по традиции возле порога.

он умер на полу, в прихожей, как всегда в проссаных штанах

И он умер на полу, в прихожей, как всегда — в проссаных штанах. Ранним утром 7 апреля 1999-го года. Карма.


20 глава перестройка


Далее читать следующую главу романа «Реалити-шоу ВОЙНА», глава 21, «Боженька»

Купить книгу Сергея Решетникова Реалити-шоу ВОЙНА, 260 графических иллюстраций.

  • 06.10.2021
Возврат к списку