30 глава «Сергей Степанович Хулиган»

Перед этим вы читали главу 29 «Джунг Су-Ким». Если не читали - почитайте.

Сергей Степанович был третьим сыном Степана Васильевича Хулигана. Ростом он не удался в отцову родню, лицо до тридцати лет имел достаточно детское, а голос высокий. Отчего, когда звонил по телефону, всегда чувствовал себя неловко. В трубку говорили: "Молодой человек".
Ему исполнилось тридцать три. А его всё еще называли молодым человеком. Было стрёмно.
Он не пошел, как старший брат, по стопам отца, не стал поступать в высшую школу милиции, хотя там давали ему зеленый свет. Не занялся бизнесом, как средний брат. Он избрал свой путь, о котором потом в глубине души жалел. Поступил на журфак в Кемеровский университет, из которого через два года был отчислен за неуспеваемость и хулиганские выходки. Выкушав литр водки, он разорялся:
— Меня не понимают. Я же гений. Мне к Познерову надо. Мне нужно к Познерову. Только он меня поймет и выслушает…
— А ты знаешь, что Познеров разговаривает в эфире только с евреями? — говорил один из его "всеведущих" друзей, Саша Жарков.
Сергей Степанович конфузился, а потом говорил:
— Ну так и что? Фамилия у меня Хулиган. Нос у меня с горбинкой. Сойду.
— А член у тебя какой? — интересовался Саша.
— Как какой? Обыкновенный.
— Вот именно. Обыкновенный. А нужен обрезанный.
— Ну так… Это же не отменяет того, что я гений.
В тот день Серёжа Хулиган подрался с другим «гением», Серёжей Степанковым, который не соглашался с аргументами Хулигана.
— Я ведь поэму пишу, — спорил Хулиган.
— Ну и хули, — говорил Степанков.
— У меня-то лучше слог, чем у тебя, — настаивал Хулиган.
— Ну и хули, — говорил Решетников.
В конце концов, они договорились до махачи. И Степанков напрочь разбил Хулигану морду.

— Я гений! — кричал, захлебываясь в крови, Хулиган.
Молодая жена Тамара верила ему. И ждала, когда же Сережа закончит, наконец, университет, найдет достойную работу, и они заживут, как люди. Диплом с горем пополам получен. Хулиган купил трудовую книжку с печатями. Увеличил трудовой стаж на три года, и ему улыбнулось счастье. Его взяли начальником отдела на одно нефтехимическое предприятие. Появились первые хорошие деньги. Всё шло, как по маслу. Карьера двигалась, но В (III) положительная группа крови дала о себе знать. Кровь звала «кочевника» в путь. И он сорвался с места, продал квартиру в Сибири, и, взяв с собой жену Тамару и маленькую дочь, поехал в Москву. Победил в каком-то малозначительном писательском конкурсе, что привело его в полный восторг, а немногих друзей в недоумение, так как Серёга всегда писал небрежно и с даже с грамматическими ошибками. Наш горе-писатель начал сходить с ума.
— Я гений. Я получу Нобелевскую премию. Вот увидите. Мне на Родине еще памятники будут ставить, улицы будут называть моим именем.
Он ополчился на евреев и гомосексуалистов, якобы губящих «нашу русскую литературу и культуру в целом». Но после того, как выяснилось, что половина его друзей-писателей евреи, а вторая половина гомосексуалисты, он остался один, без работы, и продолжил сходить с ума. Пришедшая пора безденежья и нищеты окончательно выбила его из колеи.
Позже они с женой и дочерью перебрались в Тулу, где коренные жители нещадно «гэкают». Когда год назад он ехал в Москву, говорил: «Моряк должен жить у моря». После того, как в Москве у него всё провалилось, живя в провинции, он перефразировал эту мысль: «Херовый моряк тоже должен жить у моря. Хотя бы километров за двести. Или переквалифицироваться в рыбаки».
Однажды он в стельку напился. Напился так, что не осознавал реальности, вышел из кафе, облокотился о стенку.
На "бобике" подъехали менты, попросили его пройти в машину.

Но Хулиган стал отказываться, начал кричать, что он великий русский писатель, что они не могут его вот так вот запросто арестовать, не имеют права.
— Я гений.
— Пройдите в машину, гений.
— Пошел ты нах... Не прикасайся ко мне.
Его забрали, применив резиновые дубинки. Потом в рапорте написали, что он бился головой о дверь машины, пытался выйти. В отделении он тоже сопротивлялся, требовал адвоката, кричал, что его отец начальник отделения. Один из дежурных ментов потерял терпение и снова пустил в ход дубинку, пустил так, что сломал задержанному нос, разбил лоб, наставил ему на голову, на руки и на плечи гематом.

Наутро Сергей Степанович лежал на нарах в камере — и думал, думал о том, что жизнь прошла зря, думал, что эту страну погубит коррупция, думал, что он, увы, не Омар Хайям, и не написал ни одного толкового четверостишия об алкоголе. Гадал, выживет ли он после этой заварухи или нет. Его руки за спиной были защелкнуты наручниками, ноги связаны ремнем. Он лежал недвижимый в своем еще вчера новом финском пальто, в еще вчера незапачканном полосатом пиджаке, в окрашенной кровью желтой рубашке и в черных туфлях без шнурков. Шнурки и ремень с него сняли, чтобы не повесился. Он лежал недвижимо, его лицо было перепачкано кровью. Лежал и думал. Сейчас он мог только думать. Думал о самом главном. Думал, что он так и не позвонил жене, что она его прождала целую ночь, а ему так и не дали мобильного телефона. А когда он просил адвоката, его осыпали новыми ударами. Когда он падал от ударов, его пинали ногами. Тогда он проклинал ментов, обещал им наказание, просил у Бога силы, просил у Бога наказать ублюдков, которые забрали у него ноутбук, два мобильных телефона, диктофон, деньги, ремень, шнурки и заперли его в этом полутемном помещении, где есть лишь боль и одиночество. Боль, которая должна заставить его потом писать, боль, которая перевернет всю его жизнь. Он лежал и думал. И взошло солнце. Но он об этом не знал. И менты боялись его отпускать. Потому что ушибы, ссадины и гематомы его были ужасны, и их список не вошел бы ни в один больничный лист. Он лежал, думал и ждал. Наутро с него сняли наручники, развязали ноги, скинули с нар — что доставило ему неописуемую боль, — и попросили выйти. Его руки-ноги онемели. Его голова была тяжелой. С усилием он поднялся, прошел за конвойным. Конвойный вел его к умывальнику. Сергей Степанович, как мог, помыл лицо, через боль в перебитых почках помочился. И зашел снова в камеру. Замок защелкнулся. Теперь его руки были свободны, но он не мог ими шевелить. Он снова лежал, снова думал. Этой ночью к нему, в камеру, снизошел Бог. Бог сказал "Пусть будет так". И было так.
Днем заключенному дали телефон, и Степан позвонил плачущей жене, попросил взять денег и приехать в отделение. Тамара приехала, им устроили свидание. Был выходной. Суд должен был состояться только завтра. Сергей Степанович не хотел проводить вторую ночь на нарах. Жена провела переговоры с дежурным. Сергея выпустили под подписку до суда. Взяли по-скромному полторы тысячи — на карман, отдали часы, цепочку, ремень, шнурки, все документы.
Наутро был суд, принято постановление, назначено наказание в виде штрафа в доход государства в размере десяти минимальных размеров оплаты труда — в сумме 1000 рублей.
Улыбающийся сержант сказал на прощанье:
— Больше не выпендривайся.
Сергей кивнул.
Через неделю, когда прошли синяки, он окончательно и навсегда бросил пить. Через два месяца, когда болезнь тщеславия прошла, он устроился писать в какую-то маленькую газетенку, потом пошел работать в фирму. Мало-помалу обжились, с горем пополам купили квартиру, стали туляками, сами стали «гэкать». Жили там пару десятков лет. Там у Сергея Степановича и его жены Тамары Владимировны родился второй ребенок, которого они очень ждали. Поначалу мешала завести ребенка болезнь тщеславия, потом патологическое безденежье. Когда оба этих вопроса были решены, сложились условия для рождения сына. Так, совершенно планово, родился Джон Хулиган. 8 кг весом. Тамара отказалась от кесарева сечения. Новорожденный порвал родовые пути матери. Ее удалось спасти, а мальчик получил травму.
— Всё у меня как-то не так, — жаловался Сергей своему другу.
— А чё? Нормально. Лишь бы войны не было, — улыбался и подмигивал друг.
Потом в мире начались катаклизмы. Казалось, стало сбываться "Откровение" Иоанна Богослова. Америку захлестнула волна цунами, на Европу обрушились ураганы и наводнения, в Азию пришла засуха, Австралия практически полностью ушла под воду. Озеро Титикака на пятьсот километров вышло из берегов. Юг Новой Гвинеи исчез с лица земли. Неожиданно ожили вулканы Мадагаскара, остров разломился на две половины. Изверглись вулканы на Гавайских островах, в Японии, на Камчатке. Земная ось поменяла наклон, планета изменила траекторию движения, увеличила скорость. Дни стали проходить быстрее. Люди гибли миллионами. Когда землетрясения начались в Туле, Сергей Степанович с семьей уехали в Сибирь.

Потом, когда всё улеглось, стал меняться климат, жизнь стала налаживаться, и семья перебралась на остров Октябрьской революции, что возле Северной земли. Природные катаклизмы завершились, но стали сходить с ума люди: взялись перекраивать политическую карту мира. Некоторые государства прекратили своё существование, рассыпались на несколько мелких государств. Количество стран увеличилось вдвое.
Шла Третья мировая война, которая изменила карту мира.
Лежачий Джон Хулиган сходил с ума от сознания своей ущербности.

Далее читать следующую главу романа «Реалити-шоу ВОЙНА», глава 31, «Катастрофа»

Купить книгу Сергея Решетникова Реалити-шоу ВОЙНА, 260 графических иллюстраций.