«Реалити-шоу Война», двадцать третья глава «Димка»
Перед этим вы читали главу 22 «Любовь». Если не читали - почитайте.
Димка Бастон очень любил отца. Очень-очень. И Ленка, сестра, тоже сильно любила отца.
Димка понял, что отца не стало. Мама Олеся стала пить горькую и умерла через пять лет. Димке едва исполнилось тринадцать, сестренке четырнадцать. Их распределили в разные детские дома, и тогда Димка понял, насколько тяжела, глупа и несправедлива жизнь. Они писали полные любви письма, в которых обещали друг другу, что, когда закончится их детдомовская каторга, они снова будут вместе, уже навсегда.
Однажды старшая Димкина воспитательница Глафира Львовна, женщина с мужским лицом и редкими чёрными усами, которые впору было брить, в порядке проверки, распечатала письмо к Олесе. И прочла:
«Любимая Олеся! Я уже третий день как не болею гриппом. Поправился. Чувствую себя хорошо. Хотя вчера проплакал полночи. Всё думал о тебе — Олесенька! Я не знаю! Жду уже не дождусь, когда же мы с тобой встретимся. Тебя выпустят из своего детдома. Меня через год из своего. Я вспоминаю о тебе каждый день. Думал, как ты повзрослела за это время. Как округлились твои груди…»
Глафира Львовна покраснела, перевела дыханье и продолжила читать:
«Ты только не думай, что я тебя желаю… как… Как сказать. Нет, конечно. Я просто так. Просто. Я ведь люблю тебя…»
Глафира Львовна дочитала до этого места, и на подбородке у нее выступил пот.
«Однажды ночью я дрочил на тебя. Но это совсем ничего не значит, моя дорогая сестричка!»
Глафира Львовна крякнула и вслух сказала:
— Что значит — ничего не значит?!
Глафира Львовна рассказала о письме Ульяне Никифоровне, которая гордилась тем, что в войну ей пришлось кушать человечину.
— Да, было дело. Голод был такой, что ого-го! Признаюсь, ела. Пленного фрица, по имени Генрих. Невкусный, но есть можно.
Ульяна Никифровна шепнула на ушко другой воспитательнице, Ольге Олеговне, у которой вместо правой руки был протез. Все считали, что она потеряла руку на войне. А ей ее отрубил по локоть пьяный в стельку муж.
Ольга Олеговна по секрету растрепала о Димкином письме всем. В итоге весь детский дом № 140 знал о том, что Димка по ночам онанирует на свою родную сестру.
Над Димкой стали смеяться, дразнить, называть «онанистом». Когда лил проливной дождь, к Димке подошла Ульяна Никифоровна и громко, чтобы слышали другие мальчишки, спросила у Димки:
— Волосы на ладонях еще не выросли? А?
А потом скорчила гримасу и добавила:
— Как не стыдно?! Как тебе не стыдно?! Мы даже в войну себе такого не позволяли!
Из тёмного угла раздался мальчишеский голос:
— Даже в войну? — удивленно спросил Пашка Давыдов. Конопатый, губошлепый, щербатый Пашка.
Ульяна Никифоровна повернулась на голос, но уже никого там не увидела. Пашка исчез от греха подальше.
Однажды ночью Пашка — пацаны звали его Пыханом — подошел к Димке и прошептал:
— Диман, расскажи мне про свою сестру. Какая она?
— Зачем тебе? — спросил Димка.
Пашка надул губы, истерично засмеялся, потом осекся и сказал:
— Я, может, себе её представлю, и тоже подрочу.
— Представляй себе свою сестру.
— Но у меня нет сестры, — толкал в бок Димку Пашка.
— Мне всё равно! — отвернулся Димка к стене.
Пашка с силой сжал плечо Димке и прошипел:
— А я тебе — засвечу! Онанист!
Вдруг — хором смех!
Включился свет. Десяток пацанов в одинаковых синих трусах и белых майках стояли перед кроватью Димки и смеялись.
— Ебанутый! Ебанутый! Онанист! На сеструху на свою дрочит! Ебанутый! Обоссым его, ребзя!
Пацаны спустили трусы и начали мочиться на Димку.
Пашка дул губы и кричал громче всех:
— Может, ты мне подрочишь?! А?!
Однажды ночью Димка перерезал себе вены.
Он истекал кровью в лунной тиши. За окном монотонно трещали сверчки. И под эту музыку Димка и заснул навсегда. Ему исполнилось на то время пятнадцать лет.
За окном шёл снег.
Далее читать следующую главу романа «Реалити-шоу ВОЙНА», глава 24, «Свидание»
Купить книгу Сергея Решетникова Реалити-шоу ВОЙНА, 260 графических иллюстраций.