Глава 24 «Свидание»

Перед этим вы читали главу 23 «Димка». Если не читали - почитайте.

Впервые за несколько десятилетий в этот поздний июньский вечер на короткое время пошел густой снег.
Многие даже не помнили, когда в последний раз было такое.
— Давеча было… лет уж сорок назад, — пробубнила одна старая хипповая бабка, закуривая небольшой косячок. — Шмалево первостатейное, — толкнула она Джона в бок.
После госпиталя Джон с забинтованной головой пришел на свидание заблаговременно, за тридцать минут до девяти вечера.

Он постоянно смотрел на часы. Тридцать одна минута, тридцать две... тридцать три... О боже!
— Тебя где-то ранило? — спросила бабка, выдохнув струйку дыма, пристально вглядываясь в Джона.
Тот не ответил. Отошел от нее подальше. Она хмыкнула и ушла к цветочным киоскам.
Лицо Джона было в бинтах. Голова в бинтах. Свободными оставались лишь глаза и рот. Каким нужно быть дураком, чтобы назначить девушке свидание после выписки из госпиталя! Но почему нет? Ведь ему поменяли повязку... Белые чистые бинты... Нормально. Джон, как человек-невидимка, бродил по пристани в ожидании, мерз, потирал от холода ладони и не знал, куда себя деть. Ждать и догонять — это ужасно.
— Почему на пристань? — спросил удивленный Мурзин, когда пришел в госпиталь проведать старого друга.
Джон не мог ответить на этот вопрос. Как он пригласил Лизу, он не знал… он не помнил… Его в тот момент почти вырубило, но он пригласил ее на свидание… На пристань. В девять часов вечера. Ок? Ок. Тридцать семь минут. Тридцать восемь. Мимо проходил мелкий лысый мужчина средних лет. Увидев перебинтованного Джона, сначала громко вскрикнул, а потом стал креститься. Как назло, сегодня был вечер выпускников, и на пристани толкались толпы молодых людей, возбужденных алкоголем и психотропными веществами. Они с нескрываемым любопытством рассматривали забинтованного человека.
— Мумия, — со смехом прокомментировал какой-то парень своим друзьям, после чего обратился к Джону: — Это очень креативно, чувак. Forever, — поднял кулак вверх и прокричал: — Но пасаран!
Молодые люди покатились со смеху.
— Ха-ха-ха! — зазвучало со всех сторон.
Одни смеялись, увидев Джона в бинтах, вторые — жалели его, называли «бедным», третьи…
— Вы человек-невидимка? Можно с вами познакомиться? — кокетливо спросила одна белокурая длинноногая блондинка, потягивая через трубочку энергетический коктейль.
Джон молчал, но девушка была настойчива. Она прижалась к нему своей силиконовой грудью. Джон отодвинул ее от себя и произнес:
— Я жду Лизу.
Девушка многозначительно кивнула головой, покрутила пальцем у виска, эффектно нагнулась, поставила баночку на тротуар и пошла дальше.

Джон посмотрел ей вслед. В этот момент к нему подлетел робот-уборщик и голосом первого президента России Бориса Ельцина пропел, указывая на банку:
— Вы нарушили закон Новой Русской Колумбии...
— Это не я, — ответил Джон, но спорить не стал, достал банковскую карту и заплатил штраф.
Через несколько лет раскроют «заговор» роботов-уборщиков, летающих «жужжалок» и проституток homo sapiens. Они сядут на скамью подсудимых: 246 роботов-уборщиков Романова-на-Мурмане и 127 путан. Сроки они получат существенные.
Бродя вдоль берега, Джон подумал о том, как быстро сменилась в столице власть. Президент предательски бросил всё, уехал на юг, а потом и вовсе покинул страну. Ладонники без боя вошли и оккупировали столицу. Но Джона почему-то не тронули. Хотя мало что изменилось после захвата Романова-на-Мурмане и прихода к власти Бориса Стерха — президента-карлика. Юго-Восточная и Восточная Сибирь Новой Русской Колумбии продолжали сопротивляться армии Ивана ибн Бастона. Однако сопротивление было достаточно эпигонским. Ладонники не наступали. И дивизии Новой Русской Колумбии не предпринимали никаких активных действий. В штабе армии был раздрай. Сначала показательно судили непричастных, потом награждали виновных. Назначили временно исполняющего обязанности президента, но никто его не видел и не знал, кто он такой. Первые дни даже скрывали его фамилию. Потом выяснилось, что ИО президента НРК — некий Иван Иванов.
Джон поначалу не понимал, что ему делать: оставаться в захваченной столице или по долгу службы перебираться на юг НРК и продолжать борьбу против армии ладонников в составе действующих вооруженных сил. Он привык, что ему приказывают. Но сейчас ему никто ничего не приказывал. Он вообще потерял связь с реальностью. Чип из его головы вынули, пока он лежал в госпитале. Мурзин о новой власти ничего не говорил. Коротко сказал лишь, что сам не ушел в отставку и продолжает служить в военкомате.
— Я это... человек маленький, — с ужимкой проронил он, разглядывая потолок.
Мама Тамара играла свою игру. Однажды пришла в палату, рассказала, что ей на десять процентов увеличили пенсию, и тут же поменяла тему, поведав о своей новой пассии из Южной Колумбии.
— Серж Мануэль Жипло — изумительный еврей из группировки ФАРК. Богатый, — хихикнула она и опять-таки посмотрела в потолок.
Джон понимал, что практически все посетители чего-то недоговаривают, гримасничают и смотрят в потолок. Видимо, о чем-то боятся говорить. «А может, пуля повредила мне мозг?» — думал Джон, ощупывая свою перевязанную голову.
На следующий день арестовали двадцать пять офицеров армии НРК, которых подозревали в причастности к партизанскому движению. Больше о них никто ничего не слышал. Не было ни следствия, ни суда.
Однако Джона Хулигана опять никто не тронул. Ему не инкриминировали участие в войне против ладонников. Его не лишили звания, наград, пенсии. Оккупация столицы НРК прошла странно и безболезненно. Все пугалки про то, что ладонники убивают мужское население, отрезают яйца и забирают детей, стали называть «пугалками». Никакого кровавого беспредела на улицах города не происходило. Город продолжал жить своей мирной праздной жизнью. В верхах произошло перераспределение доходов, но жители этого не заметили. Ничего не изменилось, кроме того, что на улицах появилось больше ладонников — чаще негров,— которые любили ночные клубы, и реалити-шоу «Война» пришло в каждый дом, заняв весь прайм-тайм, заворожив души телезрителей, как многие десятилетия назад профессор Кашпировский со своими гипнотическими сеансами «здоровья».
Джон предполагал, что множество людей, поддавшись искушению больших денег, согласились на модификацию и при помощи хирургического вмешательства превратились в солдатов-ладонников, присягнули Бастону. Таким образом, после оккупации севера Новой Русской Колумбии армия Ивана ибн Бастона увеличилась ориентировочно в два раза.
Однажды к Джону в больницу пришли молодые люди-ладонники в полном обмундировании и стали уговаривать его возглавить дивизию. Но он не дал согласия, сказал, что подумает. В следующий раз к нему, как тени, явились два загадочных очкастых профессора и предложили заменить устаревшую пружину на новую. Джон отказался. Потом к нему в палату со съемочной группой пулей влетел новый президент НРК Борис Стерх, который наскоро пожал Хулигану руку, показательно поблагодарил за службу и на камеру кратко наизусть рассказал о перспективах развития страны и демократии в целом. Говорил он и о реформе налоговой системы. Об отмене всех налогов.

Выписавшись из госпиталя, Джон для себя решил, что будет тайно выбираться из оккупации на юг западной Сибири, чтобы продолжить сражаться против армии Ивана ибн Бастона. Не то чтобы он был категорически против новой власти Бориса Стерха, но ведь он давал присягу... О решении уходить на юг не знал никто: ни мама, ни подозрительный Мурзин. Хотя... кое-кто догадывался о мыслях солдата-пружины.
По пристани мимо Джона прошел патруль из трех ладонников. Они внимательно оглядели перевязанного Джона. Тот заметно нервничал. Часы на столбе показывали двадцать один час одну минуту. На руке — две минуты.

Кошмар! Хулигана беспокоило это. Она опаздывала на одну-две минуты. Две-три минуты. Три-четыре. Пять. Десять. «Что-то случилось!» — думал он. Но ничего не случилось.
Она шла к нему по пристани на фоне заката, в короткой юбке, эффектная, красивая... в 21 час 11 минут... но бледная...
Джон не предполагал, что для девушки опаздывать на свидание — это норма. Он вообще мало что знал о девушках и женщинах. Они к нему просто приходили по пятницам. И Хулиган их тупо осеменял, как его дедушка Василий Иванович из деревни Почет, ушастый красавец, танкист до мозга костей, герой трех войн. А о чем же еще думать?
Сегодня Джон впервые пригласил девушку на свидание.
Мурзин, сидя в палате, по этому поводу долго смеялся. Он постоянно похохатывал над Джоном. Но Хулиган не обижался на военкома. Он вообще мало на кого обижался.
— Привет! — сказала Лиза с улыбкой.
— Привет, — ответил Джон, изображая улыбку.
Он очень старался... О, господи! Что же делать? Как быть? "Наверное, надо было купить цветы…" — думал он, оборачиваясь и глядя на цветочные киоски, которые находились за его спиной. Там всё еще толклась хиповая бабка с косяком в руке.
— Что? — спросила Лиза с улыбкой, обратив внимание, что Джон оборачивается назад в поисках чего-то.
— Нет, — ответил Джон невпопад.
Он искал, что сказать, кряхтел, заметно пыжился, топтался на месте, не знал, куда деть руки. Выходило довольно смешно и… грустно. Прохожие смотрели на огромного неуклюжего человека в бинтах и красивую девушку. Лиза мило улыбалась. Ее глаза блестели.
— Я люблю вас, — неожиданно для себя сказал Джон.
Она растерялась и проговорила:
— Так сразу? Но у меня есть, что вам сказать…
Никак невозможно было понять, какие эмоции скрываются под повязкой, под бинтами на лице Джона... Лиза, не дождавшись ответа, двинулась вперед по тротуару. Хулиган последовал за ней, споткнувшись о бордюр, едва не упал, выпрямился и спросил:
— А чо?
Она на мгновение остановилась, раскраснелась и сказала:
— Лучше молчите, Джон, лучше молчите.
— Буду молчать, — ответил тот.
«Конечно, с налету "Я люблю вас" — это было не фонтан», — думал он.
Они шли по шумному, желтому от искусственного света бульвару. Веселые пьяные ладонники приставали к выпускницам. Увидев забинтованного Джона, они переставали ржать и долго смотрели ему вслед. Рыжий робот-проститутка заряжал свои аккумуляторы в бесплатной розетке у оружейной лавки. Торговец оружием, маленький старый еврей, щеткой сметал пыль с гранатометов и пулеметов. Увидев Джона с Лизой, он закричал:
— Молодой человек! Молодой человек! Не примените воспользоваться, купите даме гранату… в подарок.
Хулиган молчал. Они шли дальше.
Лиза широко и быстро шагала, как будто не гуляла, а куда-то торопилась. Джон двигался рядом и не знал, как и зачем продолжать разговор. Лиза остановилась у витрины магазина готовой одежды. Тогда Джон вдруг спросил:
— А хотите… это... постреляем?
— Хочу, — ответила Лиза сразу.
И она ничего не рассказала о том, что произошло с ней вчера.
Они поехали на стрельбы. Они стреляли из автоматов. Целый час. Молча. Просто стреляли.

Потом вышли из тира. Вновь пошли пешком. Лиза ходила быстро. Джону это нравилось. Он не любил, когда ходят медленно.
Они добрались до парка, и Лиза села на лавочку, положив ногу на ногу. Классные у нее были ноги — длинные, стройные, красивые.

Джон не знал, что делать дальше. Он присел рядом, посмотрел на Лизу и… тяжело вздохнул. Поцеловать её? Опять же бинты на голове… Уводить трахать? Что? Как? Как это делается правильно — он не соображал. О боже! Думаешь обо одном и том же! Он ничего не понимал в женщинах. Раньше поклонницы сами приходили к нему и спали с ним. Утром уходили. Ни тебе разговоров, ни бесполезных свиданий. Просто молчаливый секс. Много секса. Механика жизни. До последнего времени Джон считал, что любовь — это нарушение логики. Раньше он вообще старался избегать каких-либо чувств.
Когда у него спрашивали:
— Вы ненавидите своих врагов?
— Ни в коем случае, — не раздумывая, отвечал Хулиган и искренне улыбался.

Солнце уже давно село за горизонт. За два часа они не сказали друг другу и пары слов. Ходили, стреляли и молчали.
Лиза явно скучала, мерзла и уже не хотела ни о чем говорить, что-то рассказывать. «Кому это надо?» — спрашивала она себя. И пыталась вспомнить, что же было вчера… Глинтвейн, который забрал у нее злобный карлик… Старинная музыка C.C.Catch… очкастые профессора… тишина… И о чем с ним говорить?
«Зачем я ей нужен? Больной на голову солдат...» — думал Джон. Ему вдруг захотелось собрать и разобрать пару пулеметов. Он назубок помнил, как это делается. И знал в этом толк. А еще он думал о том, чтобы стрельнуть сейчас из гранатомета, чтобы они тут на пару оглохли, онемели и не могли больше говорить.
— Что будем делать? — спросил он.
— Не знаю, — насколько еще могла кокетливо, ответила Лиза.
— Может… это... из гранатомета... постреляем?
Она с улыбкой пожала плечами. «Балбес, — подумал про себя Джон. — Какой гранатомет после автомата?»
— Может быть… из пистолета?.. — сморозил очередную глупость Хулиган.
Лиза мило улыбнулась и ответила:
— Думаю, пистолет — это лишнее.
«Кошмар! Лучше бы я трижды разобрал и собрал пулемет. Я это умею быстро. Всем нравится. Может быть, всё-таки лучше бабы по пятницам — и никаких вечерних прогулок?» — так в тот момент думал Джон Хулиган.
Лиза вдруг поднялась с лавочки. Джон тоже вскочил на ноги. «Эх, прыгнуть бы отсюда далеко-далеко», — подумал он, глядя в ночное звездное небо. Несколько часов назад шел снег, а сейчас даже жарко...
Лиза, взяв его за ремень, притянула к себе и тихо произнесла:
— Пошли ко мне… пить чай с лимоном.

И они без лишних разговоров пошли.
Тогда еще Джон не знал, что за ним следят. Не знал, что его "пасут" шотландцы. Он их не замечал.
Джон и Лиза пили чай с лимоном в ее маленькой уютной квартирке с портретом отца в парадной военной форме. Вики дома не было. Подруги сговорились, и Вика ночевала у знакомых.
Джону было любопытно, как живет его первая настоящая любовь — Лиза Богоявленская. Он спрашивал про фотографию, читал названия книг на полке, внимательно рассматривал картину на стене и думал: «Мазня». Лиза подошла к нему в этот момент, положила теплую руку на плечо и спросила:
— Нравится?
— Очень, — не задумываясь, соврал Джон.
Лиза развернула его к себе, дотронулась до бинтов на его щеке, посмотрела ему в глаза и ласково произнесла:
— Я хочу тебя.
Джон не знал, что делать. Почувствовав, как его стержень набухает, он резко повернулся к картине и, краснея, спросил:
— А кто… как бы… нарисовал?
Не услышав никакого ответа, он на минуту зажмурил глаза, задержал дыхание, развернулся к Лизе и, вновь натянуто, вымученно улыбаясь, открыл глаза, решившись сказать что-то крайне важное… «Это для меня… исключительно важно», — думал он, открывая глаза. Но… нет. Уже пора. Лучше проще... Она лежала под одеялом и… непритворно улыбалась. Инстинкты всегда побеждают. Джон обрадовался, громко выдохнул и невпопад спросил:
— Будем… спать?
Лиза многозначительно кивнула в ответ.
Джон по-солдатски скинул с себя одежду и ловко прыгнул к ней в кровать.

Какими волшебными были эти минуты! Какими фантастическими были часы! Джон впервые в своей жизни делал это с любимой женщиной, которую хотелось целовать в самые потаенные места.
— Можно? — спрашивал он.
Она молча кивала в ответ. И он целовал. Бинты ему, конечно, мешали, но не пугать же Лизу незажившими шрамами на лице...
Потом они лежали и смотрели друг на друга. В тишине. Молча. Было слышно, как поет одинокий сверчок.

А потом они опять кувыркались, как животные. И опять. И опять. Он брызгал и брызгал, брызгал и брызгал. Бесконечно.
А потом лежал, смотрел на спящую Лизу и думал… думал о счастье.
Что такое счастье?

Далее читать следующую главу романа «Реалити-шоу ВОЙНА», глава 25, «Крюков»

Купить книгу Сергея Решетникова Реалити-шоу ВОЙНА, 260 графических иллюстраций.